К. культурологии Тищенко Н.В.

Саратовский государственный технический университет,

Российская Федерация

РЕПРЕССИВНАЯ ТЕОРИЯ ВЛАСТИ И КУЛЬТУРЫ М. ФУКО

 

Власть, по утверждению М. Фуко, это развертывание в конкретную историческую формацию определенного типа высказывания, который санкционирует развитие научного знания (что считать объективностью, а что иллюзией, что истиной, что ложью), формы морально-нравственных положений (что такое добро, а что зло), типы политического устройства, состояния экономики и, в том числе, способы признания вины и методы наказания [2, с. 123].

Анализируя власть в работе «Воля к знанию», Фуко предлагает отказаться от постулатов, характеризовавших традиционное понимание властных отношений. 1. Постулат собственности – власть не обладает гомогенностью, не существует гегемонов, сосредотачивающих ее в своих руках, власть – это стратегия, а не собственность. 2. Постулат локализации – государство не продуцирует власть, оно само является результатом взаимодействия властных механизмов. 3. Постулат субординации – государственный аппарат не подчинен способу производства как базису; марксистская пирамида власти уступает место цепи сегментов, составленной из дисциплинарных пространств и технологий по формированию индивидуальности (семья, школа, казарма, завод, тюрьма). 4. Постулат сущности – власть не обладает сущностью, т.к. она оперативна; она является не свойством, а отношением. 5. Постулат о модальности – идеология и насилие лишь побочные продукты в процессе производства властью «истины» и «действительности». 6. Постулат о законности – Фуко заменяет грубую оппозицию «закон-беззаконие» на более тонкую – «противозаконность-закон», и закон оказывается способом управления противозаконностью, которую он делает возможной [3, с. 238–268].

Современный тип власти, настаивающий на гуманном отношении к преступнику, его исправлению через практики дисциплинирования (строгий режим дня, система запретов, ограничение свободы передвижения), Фуко называет паноптизмом, заимствовав этот термин из знаменитого утопического проекта Джереми Бентама [4, с. 285–337]. Паноптизм подразумевает не только функцию наблюдения, но и право навязывать массам определенный тип поведения; это право осуществляется путем перераспределения в пространстве, классификации во времени и компоновки во времени-пространстве. Подавляющее большинство построенных в XIX столетии зданий тюрем, казарм, фабрик и госпиталей по своему строению соответствовали паноптикуму Джереми Бентама.

Паноптизм и дисциплинирующий способ наказания Фуко противопоставляет «смерти под пыткой», символизирующей карательную власть суверена. В этих двух типах наказания просвечивают два способа осуществлять власть/знание, которые чуть позже Фуко обозначил в первом томе «Истории сексуальности»: праве на смерть и власти над жизнью [3, с. 245 ] . Первый тип власти подразумевает перманентное доказательство легитимности власти через право отправлять своих подданных на «верную» смерть, второй тип власти осуществляет свою легитимность через сохранение населения. Охрана жизни и здоровья населения ведется по двум магистральным стратегиям: «анатомо-политике» и «био-политике».

Анатомо-политика человеческого тела и био-политика народонаселения развиваются в разных направлениях, но аутентичны по методам. В первом случае эпицентром воздействия становилось человеческое тело, во втором – тело рода, или лучше, тело нации. Тело индивида испытывает на себе целый набор практик, призванных дисциплинировать его, сделать более эффективным и продуктивным, добивающихся от него максимальной полезности и экономичности. Тело рода, в свою очередь, обеспечивает социальный резонанс биологических процессов: размножения, рождаемости и смертности, продолжительности жизни и т.д. Оба направления на разных уровнях фиксируют «живое», анализируют его, контролируют и превращают из почти мистического понятия в позитивный научный, экономический, медицинский термин.

Какие же именно технологии подразумевает под собой анатомо-политика человеческого тела? Отвечая на этот вопрос необходимо помнить, что анатомо-политика, по утверждению Фуко, «понимает тело, как машину» [3, с. 243]. Следовательно, все анатомо-политические технологии будут связаны с интенсификацией телесности с одной стороны, и уничтожением опасности, заключающейся в бесконтрольных телесных импульсах – с другой.

Первой отраслью, в которой стали активно применятся технологии анатомо-политики, стала медицина. Медицинские технологии начиная с XIX столетия не только ставят больного в абсолютную зависимость от врачей-экспертов, но и дисквалифицируют телесность как таковую. Индивид, лишаясь возможности воздействовать на свое тело, мысля его чем-то отличным от самого себя, дезориентируется и превращается в некий абстрактный субститут. Военные технологии с одной стороны стремились защитить тело сражающегося, а с другой — мыслили его в качестве биологического продолжения оружия. Тело человека становится частью бронетехники, самолета, огнестрельного оружия, сливаясь с ним в однородную био-техногенную массу. Экономические стратегии и, главным образом, менеджмент, отталкиваясь от взгляда на человеческое тело, как менее совершенный инструмент труда, чем искусственные орудия производства (Ф. Тейлор), приходят к мнению, что тело в производстве – это неотъемлемая часть производственной организации и на его дисциплинирование направлен весь механизм организационной культуры (модели Г. Хофстеда, Г. Лейна и У. Оучи). Развитие гендерных теорий и анализ сексуальной политики, как в современном цивилизованном мире, так и в архаических культурах, спровоцировали неутешительный вывод, озвученный С. де Бовуар: в условиях западной культуры мужчина, чей образ символизирует вселенную, теряет телесность в принципе, а женщина, обеспечивая мужскую гегемонию, терпит ограничения, предписываемые ее телесности [1, с. 759]. Анатомо-политика человеческой телесности растворяет ее в своих механизмах, превращая полноценные, объемные тела в кинематические машины.

На пересечении этих неоднозначных процессов и появляется институт тюрьмы, одновременно наказывающий и порождающий тот человеческий тип, который общественное мнение требует немедленно лишить свободы – делинквента. Разработке этой оригинальной теории преступности и наказания предшествовал личный опыт Фуко. Во-первых, он являлся организатором и участником группы по информированию общественности о состоянии тюрем. Работа этой группы вскрыла чудовищные факты содержания преступников и способствовала реальному улучшению их содержания. Во-вторых, Фуко активно принимал участие в студенческом движении 68-го года, он не раз вступал в стычки с полицией и на собственном опыте знал, как относится общество и его система надзора к противозаконностям.

Теория Фуко содержит не мало погрешностей, но они носят частный характер. Фуко явно преувеличивает факты, когда проводит различие между двумя типами власти, властью суверена и либеральной буржуазной властью, между двумя типами наказания, театральной «смертью под пыткой» и исправительным дисциплинирующим наказанием, между двумя видами противозаконностей, народной противозаконностью и противоправными действиями в экономической сфере. Смещение акцентов не делает теорию Фуко более уязвимой, но и не позволяет ему выйти за рамки его проекта и критически проанализировать процессы, вытекающие их тех событий, которые он сам описал. Расширение методологии Фуко, ее применение на конкретном отечественном материале в данном исследовании привело к новым выводам относительно состояния пенитенциарной системы в России и дальнейших перспектив развития институ циональной отечественной системы в целом.

 

Список использованных источников:

1.       Бовуар С. Второй пол / С. Бовуар. – Т. 1, 2. – М.: Прогресс; СПб.: Алетейя, 1997. – 832с.

2.       Фуко М. Археология знания / М. Фуко. – К.: Ника-Центр, 1996. – 208 с.

3.       Фуко М. История сексуальности / М. Фуко. Т.1. Воля к знанию. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. – М.: Касталь, 1996. – С. 238–268.

4.       Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / М. Фуко. – M.: Ad Marginem, 1999. – 480 с.